Сочинения. В 2-х томах - Страница 64

Еще более восторженно приветствовал «Братские песни» их издатель, редактор и издатель «Новой Земли» и «Нового Вина», Иона Брихничев: «Пока жизнь продолжает стремиться мутным потоком и человек в борьбе за лучшее будущее, — неведомое и непонятное, — нагромождает одну неправду на другую, — Бог, незаметно для него, готовит себе вестника, — там, где он не ожидает… Великое, мировое — всегда зачинается в маленьком Назарете… Пусть вокруг нас объюродели мудрые и великие — олонецкий мужик скажет, что повелел ему Вышний…» (Поэт голгофского христианства. «Новая Земля», 1912, № 1–2, стр. 3). А в том же номере «Новой Земли» Сергей Городецкий приветствовал Клюева стихами (стр. 5):

Как воду чистую ключа кипучего
Твою любовь, родимый, пью,
Еще в теснинах дня дремучего
Провидев молонью твою.

Ой, сосны старые, ой, звоны зарные.
Служите вечерю братам!
Подайте, Сирины, ключи янтарные
К заветным рая воротам!

В «Новом Вине», пришедшем на смену закрытой цензурой «Новой Земле», столь же восторженный панегирик «Братским песням» пропела Любовь Столица (О певце-брате. «Новое Вино», 1912, № 1, стр. 13–14).

«В том-то и состояло различие между Клюевым и большинством крестьянских авторов, что последние во всю "крестились" и "причащались" не в силу глубокой внутренней потребности, а, так сказать, по традиции, "для виду", с целью передать свою "лапотность", "сермяжность", "народность", которая нередко понималась ими до крайности упрощенно, в соответствии с привычными штампами, механически усвоенными у тех же символистов. Тут действует не крестьянское мировоззрение, а поэтический "канон", насаждаемый "учителями"», — говорят А. Меньшутин и А. Синявский (Поэзия первых лет революции. 1917–1920. Изд. «Наука», 1964, стр. 77), резко выделяя Клюева с его неколебимым религиозным мировоззрением. «Не буду приводить цитат из этих "христианских" стихов Клюева, настолько они кощунственны и бесстыдны», — пишет поэт Вл. Смоленский (Мысли о Клюеве. «Русская Мысль», Париж, 15 октября 1954). Вообще, к религиозным мотивам в творчестве Клюева многие подходили по-разному… В. Львов-Рогачевский, в цитированной уже выше рецензии, жалуется: «Новый сборник нас разочаровал. Несмотря на истерически приподнятое, крикливое предисловие г. В. Свенцицкого, в котором Николай Клюев производится в пророки, а его песни превращаются в "пророческий гимн Голгофе", тощую, претенциозную "вторую книгу" Николая Клюева трудно дочитать до конца. Слишком он "велегласно возопил"Не пристало носить терновый венок набекрень и кричать о своих крестных муках» («Современный Мир», 1912, № 7, стр. 325–326).

Последнее замечание вызвано стихотворением Клюева «На кресте» и «Радельными песнями» с их «скачущим» мотивом. Плохо знающий русскую литературу, Львов-Рогачевский не принял во внимание мелодики «христовских» (хлыстовских) песнопений и того обстоятельства, что эти песни Клюева — хлыстовские песни. «То-то пивушко-то, — говорят хлысты, особенно после радения, и поясняют посторонним: — человек плотскими устами не пьет, а пьян бывает» (о. Ив. Сергеев. Изъяснение раскола, именуемого христовщина или хлыстовщина. Цитирую по В.В. Розанову: Апокалипсическая секта. СПб, 1914, стр. 10–11). Песни радельные распеваются во время верчения, в вакхическом экстазе, и мотив их всегда несколько плясовой, например:

Ай, кто пиво варил,
Ай, кто затирал?
Варил пивушко Сам Бог,
Затирал Святой Дух.
Сама Матушка сливала,
Вкупе с Богом пребывала;
Святы Ангелы носили,
Херувимы разносили;
Серафимы подносили.
Скажи ж, Батюшка Родной,
Скажи, Гость дорогой!
Отчего пиво не пьяно?
Али я гостям не рада?
Рада, Батюшка родной,
Рада, Гость дорогой,
На святом кругу гулять,
В золоту трубу трубить,
В живогласну возносить!
Богу слава и держава
Bo-веки, аминь.

(Исследование о скопческой ереси (Надеждина). СПб, 1845. Приложение).

«Старинные хлысты складывали и певали свои гимны на манер простонародных русских песен, — пишет Ф.В. Ливанов, — а у новейших сектаторов песнопение их сложено уже по версификации Ломоносова и Державина, книжным литературным языком, иногда же состоит из переводов со псалм французских, немецких и английских поэтов» («Раскольники и острожники», т. 1, изд. 4-е, СПб, 1872, стр. 63). Ну, а в 20-м веке V Клюева старораскольничьи и народные песни чередуются (а иногда и скрещиваются) с поэтикой символизма и даже футуризма.

Раздел второй «Песнослова» — «Братские песни» — состоит, в основном, из стихов одноименной второй книги Клюева (стихотворение «Что вы, друга, приуныли», заключающее брошюру «Братские песни», как не включенное автором во «вторую книгу стихов», нами перенесено во второй том, в раздел стихов, не включенных Клюевым в его книги). Однако, как мы видели, некоторые стихи из этой книги в «Песнослове» перенесены в раздел «Сосен перезвон»; с другой стороны, ряд стихотворений из «Сосен перезвона» перенесены автором в раздел «Братские песни». Из этой книги, при включении ее в «Песнослов», автор изъял наибольшее количество стихотворений (частично также и для того, чтобы несколько ослабить религиозную окраску собрания своих стихов, выходившего уже в1919 году).

№ 41. В БЫЛ В ДУХЕ В ДЕНЬ ВОСКРЕСНЫЙ. Перенесено из «Сосен перезвона». Разночтение:

Стих 22. Облечу вселенной храм,

№ 42. БЕГСТВО. Перенесено из «Сосен перезвона».