...
Ты, судинушка — чужая сторона,
Что свекровьими попреками красна,
Стань-ка городом, дорогой столбовой,
Краснорядною торговой слободой!
Было б друженьке где волю волевать,
В сарафане-разгуляне щеголять,
Краснорядцев с ума-разума сводить,
Развеселой слобожанкою прослыть,
Перемочь невыносимую тоску —
Подариться нелюбиму муженьку!
Муж повышпилит булавочки с косы,
Не помилует девической красы.
Сгонит с облика белила и сурьму,
Не обрядит в расписную бахрому.
Станет друженька преклонливей травы,
Не услышит человеческой молвы,
Только благовест учует по утру,
Перехожую волынку в вечеру.
(1912)
...
Не под елью белый мох
Изоржавел и засох,
Заростала сохлым мхом
Пахотинка-чернозем.
Привелося на грехи
Раскосулить белы мхи,
Призасеять репку
Не часту, не редку.
Выростала репа-мед
Вплоть до тещиных ворот…
Глядь, в осенний репорез
Вор на репище залез.
Как на воре тещин плат
Красной вышивкой назад,
Подзатыльник с галуном…
Неподатлив чернозем.
Зять воровку устерег,
Побивало приберег,
Что ль гужину во всю спину,
На затылицу батог.
Завопила теща-мать:
«Государь — любимый зять,
Погоди меня казнить
Вели говор говорить!
Уж как я, честна вдова,
Как притынная трава,
Ни ездок, ни пешеход
Муравы не колыхнет,
Потоптал тимьян-траву
Ты на студную молву,
Я за студную беду
Дочку-паву уведу!
Ах, без павушки павлин —
Без казны гостиный сын,
Он в зеленый сад пойдет —
Мелко листье опадет,
Выйдет в красный хоровод —
Отшатится весь народ.
Ему тамова житье,
Где кабацкое питье,
Где кружальный ковш гремит,
Ретивое пепелит,
Ронит кудри на глаза
Перегарная слеза!»
(1914)
Ивушка зелененька —
Девушка молодёнька.
Стали иву ломати —
Девку замуж отдавати.
Красна девушка догадалась,
В нову горницу, свет, кидалась:
«Ах ты, горенка — светлая сидельня,
Мне-ка нонева не до рукоделья,
А еще не до смирныя беседы!
Ах вы, пялы мои золочены,
Ворота ли вами подпирати?
Вы, шелки мои — бобчаты поясья,
По сугорам ли вас расстилати?
Уж вы плящие, ярые свечи,
Темны корбы ли вами палити?
Ты согрева — муравчата лежанка,
Не смолой ли тебя растопити?»
Отвечала лежанка-телогрейка
Она речью крещеной человечьей:
«Лучше б тебе, девушке, родиться
Во сыром болоте черной кочкой,
Чем немилу сапог разув ати,
За онучею гривну искати,
За нее лиходея целовати!»
Сизый голубь ворковал,
Под оконце прилетал;
Он разведал, распознал,
Что в светлице говорят.
Ухитряют во светлице
Сиза в клетку залучить,
Чтобы с голубем девице
Красоту-любовь делить,
Обряжатися-крутиться
В алый кемрик, в скатну нить.
Буйноперый под окном
Обернулся пареньком, —
Очи — ночка — день — лицо…
Хлипко девичье крыльцо.
Тесовая дверь бела,
Клетка-горенка мала,
На лежанке пуховик —
Запрокинуть девий лик,
С перелету на груди
Птичьим пылом изойти.
Летел орел за тучею,
В догонку за гремучею,
Он воздухи разреживал,
А туч не опереживал.
Упал орел на застреху
Кружала затрапезного,
Повыглядел в оконницу
Становище кабацкое.
Он в пляс пошел — завихрился,
Обжег метельным холодом,
Нахвалыциков — кудрявичей
Притулил на залавицы…
Ой, яра кровь орлиная,
Повадка-поступь гульная,
Да чарка злая, винная,
Что песенка досюльная,
Не мимо канет-молвится,
Глянь, пьяница-пропойщина,
Мирская краснобайщина,
Тебе ль попарщик сиз орел,
Что с громом силой мерялся,
С крыла дожди отряхивал,
С зениц стожары-сполохи,
Ан он за красоулею
Погнавшись, стал вороною,
Каркуньей загуменною.
А и всё-то она, ворона, грает,
На весь свет растопорха пеняет:
«Извели меня вороги-люди,
Опризорили зависть да лихо,
Разлучили с невестой-звездою,
Подружили с вороньею жирой,
С загуменною, пьяною долей!»
На селе четыре жителя,
Нет у девки уважителя, —
Как у Власа-то савраса борода,